Адвокат Проскурин - Должностные преступления

Приговором Т.районного суда А. признан виновным по всем пунктам обвинения и приговорен по совокупности преступлений к 2 годам 6 месяцам лишения свободы условно с испытательным сроком в 2 года.В процессе кассационного рассмотрения кассационного представления Т.прокуратуры об отмене приговора по мотивам мягкости назначенного А.наказания и кассационных жалоб защиты и осужденного определением судебной коллегии по уголовным делам М.о.суда приговор изменен: действия А. переквалифицированы с ч.2 ст.292 УК РФ на ч.1 ст.292 УК РФ, наказание снижено с 2 лет 6 месяцев л/св. до 2 лет 2 месяцев л/св. условно с испытательным сроком в виде 2 лет.
Позиция по делу в защиту А.:
Я не первый год тружусь на ниве юриспруденции и все эти годы не перестаю удивляться тому, как мы легко относимся к закону. Я в том смысле, что наше внутреннее убеждение превалирует над ним, над законом-то. Вот убеждены мы в том, что никто, кроме этого человека, не мог совершить и все тут, хоть «кол на голове теши»! А каковы обстоятельства дела, есть ли доказательства вообще и соответствуют ли закону те, которые «худо-бедно» собраны, нам уже неважно. И прем мы напролом с этим нашим внутренним убеждением, не просто не замечая, а не желая замечать того, что «лежит на поверхности» и не соответствует закону!
Вот уже даже Президент говорит нам: «Не страшитесь выносить оправдательных приговоров, если что-то по делу незаконно», а мы все не хотим и не хотим выбирать правовой путь – путь беспристрастия. Беспристрастность – это когда даже если есть внутренняя убежденность в виновности того или иного лица, но доказательства либо говорят об обратном, либо точно не указывают на это лицо, либо получены с нарушением закона, либо их недостаточно, мы в основу своего решения обязаны залагать не это свое внутреннее убеждение, а именно доказательства, причем бесспорные, не оставляющие даже тени сомнения в виновности лица. Как говаривал незабвенный Филлипп Филлиппович Преображенский из булгаковского «Собачьего сердца»: «Это должна быть такая бумажка! такая бумажка! Броня!»
Как всем нам – юристам, известно, форма жизни закона – процесс и все, что произведено вне его рамок, либо с его нарушением, дОлжно считать незаконным.
Исходя из этой, известной всем нам правовой аксиомы, я и постараюсь донести до вас свои соображения относительно рассмотренного нами дела.
Дабы попытаться быть вами услышанным (даже не пОнятым, а хотя бы услышанным), свои доводы буду приводить не в том порядке, как доказательства в ходе судебного разбирательства исследовались, а поблочно, т.е. каждый блок доводов защиты будет относиться как применительно к тем или иным обстоятельствам дела, так и с привязкой к диспозициям статей уголовного закона, по которым предъявлено обвинение моему подзащитному А..
Итак. У нас есть обвинение. Сразу оговорюсь, что, коль скоро в силу норм уголовно-процессуального закона дело рассматривается исключительно в пределах предъявленных обвинений, то в том виде, как они сформулированы их автором, квалификация одновременно и по 292й и по 285й статьям УК РФ представляется, как минимум, странной. Обратите внимание: автором обвинительного заключения обстоятельства обоих деяний описаны абсолютно идентично, тексты абсолютно никак не отличаются, вплоть до знаков препинания. Тем не менее, следователь перед одним описанием вставляет диспозицию ст.292 ч.2 УК РФ, а перед вторым – ст.285 ч.1 УК РФ.
Кроме того, как разъяснил Пленум Верховного Суда в своем известном всем нам Постановлении «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением...», если ответственность за допущенное должностным лицом нарушение служебных полномочий предусмотрена специальной уголовно-правовой нормой, содеянное подлежит квалификации по этой норме, без совокупности со статьями, предусматривающими общие составы должностных преступлений. Вне всяких сомнений, в данном конкретном случае ст.292 УК РФ является специальной нормой к ст.285 УК РФ, следовательно обвинение в том виде, в котором мы его рассмотрели, как содержащее дублирующий состав, а потому необоснованно увеличивающий объем такого обвинения, является неверным.
Но поскольку следствием моему подзащитному однако вменены оба состава, постольку я вынужден потратить наше общее время на анализ по им обоим.
Я не стану полностью цитировать диспозиций статей, обстоятельств, как они описаны следствием, это излишне, все мы их слышали, читали, только не анализировали. Анализ же показывает, что из диспозиций обоих составов названы мотивы, и мотивы эти, по мнению следствия – иная личная заинтересованность и даже (в части обвинения по 285й ст.) корысть, а также квалифицирующий признак, сходный по смыслу в обоих составах: это существенное нарушение прав и законных интересов организаций и охраняемых законом интересов общества и государства. Данный квалифицирующий признак является обязательным. Что это означает? Это означает, что если он не присутствует, нет и не может быть состава преступления. И это крайне важно, поскольку имеет по настоящему делу определяющее значение, а потому, в первую очередь, проанализируем ситуацию именно в части, касающейся данного обязательного квалифицирующего признака: откуда он появился и, главное, когда, и, в связи с этим, возможна ли была подобная квалификация без оценки каких-то других, имеющихся в настоящем деле обстоятельств.
Разумеется, при описании этого признака в конкретных обстоятельствах конкретного дела он не мог выглядеть, как чисто юридическая формулировка, т.е. по тексту диспозиции уголовного закона, а должен был иметь вид действий, характеристик, цифр и т.п., относимых к данному конкретному делу. И автором обвинительного заключения таковое соблюдено, а именно(цитирую выборочно): «...А....вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 16.02.11г. (далее по тексту)...что впоследствии повлекло необоснованную страховую выплату ОАО«К.С.» в пользу ООО«З.-с.» в сумме 139824235рублей». Это – дословная цитата из фабул обоих обвинений. А вот далее автор обвинительного заключения пишет следующее(цитирую): «...14.04.2011г. данное постановление прокурором было отменено, как незаконное».
Отсюда следует первый вывод по этому блоку доводов защиты: обязательный квалифицирующий признак, порождающий, соответственно, и оба состава преступлений, имел место в период с 16.02.11г.(момента вынесения органом дознания постановления об отказе в возбуждении уголовного дела) до 14.04.11г.(момента отмены данного постановления прокурором). И все вроде бы логично и, что самое важное, вроде как законно, ведь, как мы здесь установили, настоящее уголовное дело было возбуждено позднее, а именно: 25 апреля 2011г.. Но вот ведь какая штука! Исследование доказательств показало, что вопрос о реальной оплате страхового возмещения в связи с событиями 01.07.10г. возник гораздо позже возбуждения настоящего уголовного дела, и в нем есть несколько временных отрезков об этом. Во всяком случае, самые первые сведения датированы не ранее уже производимого практически в течение 2-х месяцев расследования по делу.
К сожалению я не эксперт, как не эксперты и все мы, здесь находящиеся) и в бухгалтерии ничего не смыслю, а потому мне вообще непонятно, откуда автор обвинительного заключения (который, в отличие от нас, вероятно, экспертом по части финансов является) взял эту цифру в 139 с «гаком» миллионов в подтверждение якобы доказанности наличия обязательного квалифицирующего признака? Ну да ладно. Факт остается фактом и факт этот один: на момент возбуждения уголовного дела именно по ч.2 ст.292 УК РФ никаких реальных выплат ОАО«К.С.» в пользу ООО«З.-с.» не производило, следовательно, само уголовное дело возбуждалось незаконно.
Мне уважаемый обвинитель может возразить, мол, почему тогда не обжаловали постановление о возбуждении? Позвольте, но, во-первых, никого(в частности моего подзащитного А.) не ставили об этом в известность и копии постановления не вручали, а во-вторых, он и не смог бы этого сделать, т.к. уголовное дело возбуждалось по факту, в отношении как бы неустановленных лиц. Постановление же о возбуждении в отношении конкретного лица было отменено прокурором.
Но главное не в том, что А. не обжаловал и не смог бы обжаловать постановление о возбуждении настоящего уголовного дела, а в том, что деяние в том виде, в котором оно ныне рассмотрено, стало возможным исключительно благодаря бездействию, попустительству прокуратуры и следственных органов, при этом не имеет значения, А. ли, иные какие-либо лица были бы привлечены к уголовной ответственности.
Я далек от мысли(в отличие от прокуратуры и органов следствия) обвинять кого бы то ни было в халатности или вообще в чем бы то ни было, но факт остается фактом: именно благодаря бездействию органов прокуратуры и предварительного следствия, не предотвративших выплаты страхового возмещения(причем производившиеся в несколько разновременных отрезков) породился обязательный квалифицирующий признак, который, в свою очередь, породил, собственно, и уголовно-наказуемые деяния. Исходя из таких обстоятельств возникает вопрос: о каком таком составе преступления(а тем более их совокупности) в действиях А. может идти речь, если оба деяния умышленные, причем совершаемые с прямым умыслом?
Отсюда следует мой второй вывод по данному блоку доводов: предъявление обвинения в том виде, в котором мы их рассмотрели, если и могло бы быть предъявлено, то лишь при условии принятия процессуального решения либо в отношении конкретных лиц надзирающих или следственных органов, либо по факту халатности неустановленных лиц тех же органов, приведшей к выплатам страховых возмещений.
Есть в материалах настоящего уголовного дела хоть какое-то постановление об этом, как то: постановления о возбуждении уголовного дела, о выделении материалов уголовного дела, об отказе в возбуждении уголовного дела, ну, или, "на худой конец", хоть какое-нибудь оценочное? Нет! В материалах настоящего уголовного дела никакого процессуального решения в связи с изложенными мной только что обстоятельствами нет и решать вопрос о привлечении по нему к уголовной ответственности кого бы-то ни было, будь это А. либо кто-то иной, без такового невозможно!
Отсюда следует мое первое резюме по делу: Даже только приведенных доводов достаточно для вынесения А. оправдательного приговора, поскольку в случае принятия правоохранительными органами мер по запрету тех или иных финансовых действий, связанных со страховым случаем 01.07.10г., никаких страховых выплат произведено бы не было, а значит, не появился бы обязательный квалифицирующий признак, что, в свою очередь, исключало бы даже вероятность порождения составов преступлений, предусмотренных ст.ст.292 ч.2,285 ч.1 УК РФ.
Теперь о мотиве. Таковой(даже – таковые) автором обвинительного заключения приводятся: иная личная заинтересованность и даже(в случае с составом 285 ч.1 УК РФ) корысть.
Мне представляется неслучайным, что автор обвинительного заключения лишь при квалификации по 285-й статье привел мотив корысти, прекрасно понимая, что никаких доказательств этого мотива не только нет, но и быть не может, а вписал его так, для страховки, рассчитывая на срабатывание незыблемой, к сожалению, формулы: «Авось суд во всем разберется».
Нами исследовались материалы уголовного дела и никаких подтверждений такого мотива не нашлось, следовательно, он подлежит безусловному исключению, несмотря на то, что следствием в описательных частях обвинений обоих составов есть «размытая» формулировка об этом, а именно(цитирую): «...а также действуя в интересах ООО«З.-с.»...».
Кроме того, в силу диспозиций ст.ст.292 и 285 УК РФ, одновременное наличие обоих мотивов: корыстного и иной личной заинтересованности невозможно исходя из закрепленной в этих нормах правовой конструкции составов уголовно-наказуемых деяний. Законодатель решил, что эти мотивы являются взаимоисключающими, в противном случае он поставил бы между ними соединительный союз «и» либо «а также», а не разделительный «или». Я извиняюсь за то, что мне здесь приходится говорить вещи азбучные, которые все мы, хотя и не филологи, но люди грамотные и изучали еще в школе, но я вынужден это делать, поскольку не я придумывал такое обвинение, но оспаривать его приходится именно мне.
Теперь, что касаемо мотива иной личной заинтересованности. Честно говоря, когда я читал в первый раз обвинение, меня настолько поразила текстовка при формулировании автором обвинительного заключения своих умозаключений относительно того, какие цели и желания, якобы, преследовал А., то был шокирован. Эти формулировки(позвольте, я не стану их сейчас цитировать?) иначе, как надуманными, нельзя назвать.
Я Д.А. до момента вступления в дело и, соответственно, судебного заседания 23.05.12г. не видел, но по «картинке», которую нам «нарисовал» автор обвинительного заключения, описывая в своем «трактате» мотивы, которыми якобы руководствовался мой подзащитный, он мне представился эдаким «человеком-страусом, маленького роста, не представляющим, в какой из барханов засунуть свою голову и при этом эдаким шпиончиком, боящимся лишний раз вытащить свою голову из песка, но при всяком удобном случае готовым слямзить со стола своего начальника булочку, а то и конфету и плюнуть в его стакан, когда никто не видит». Послушайте, ну нельзя же так! Надо думать, что пишешь!
Мотив, возможно, самое главное, все определяющее в том или ином деянии. Мотив – зеркало человека. Правильно установить мотив – значит узнать о человеке почти все: характер, интересы, приверженности, цели жизни, даже внешность порой и многое, многое другое...
Мотивы, которые, якобы руководили А., показывают нам совершенно другого человека, а далеко не его. А. из той категории русских мужиков, на которых стояла, стоит и вечно будет стоять Русь! Я-то понимаю, почему такое несоответствие: все оттого, что у следствия, несмотря на якобы проведенное расследование и составление заключительного аккорда – обвинительного заключения, не было не только доказательств виновности А. в совершении именно тех деяний, которые ему вменены, но и даже внутренней убежденности в его причастности.
Впрочем, это мое субъективное восприятие, возможно, у вас совершенно другое вИдение, а потому перехожу к анализу ситуации с точки зрения доказанности приводимого следствием мотива. Фактически в качестве доказательства приведен только один документ: приказ о дисциплинарном наказании моего подзащитного, о котором я скажу чуть позднее.
Коль скоро речь идет о событиях, связанных с пожаром 01.07.10г., то давайте посмотрим, какой объем работы был проделан А. в связи с этим событием:
01.07.10г. он выезжает на место пожара, в течение 8(!!!) часов производит осмотр места происшествия, делает это тщательно, качественно, детально, с фотосъемкой, составлением схем и т.п.. Мало того, в течение ближайших 5-ти суток проводит 2 дополнительных осмотра места происшествия. В этот же период и в последующем в течение всего июля месяца опрашивает целый ряд очевидцев. Четко и грамотно, следуя закону, поскольку пожар серьезный и все сразу невозможно осилить в установленный законом срок, ходатайствует о продлении срока проверки. После продления направляет материалы на пожаро-техническое исследование и, поскольку исследование экспертами будет закончено позднее уже 1 раз продлевавшегося срока, ходатайствует(уже перед прокурором) о продлении срока проверки до 30-ти суток. По получении акта исследования им выносится совершенно законное, обоснованное и грамотное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Таким образом, в течение того летнего месяца 2010г. им был проделан довольно большой объем работы.
По прошествии почти 2-х месяцев, а именно: в последней декаде сентября 10г. прокуратурой постановление отменяется и даются рекомендации, что необходимо дополнительно сделать. Всего лишь через несколько дней А. назначает дополнительное исследование в РФЦСЭ и направляет туда материалы. Акт исследования будет готов(как мы видим теперь) лишь через 4 с лишним месяца. За этот период в октябре, ноябре, декабре экспертами заявлялись ходатайства о предоставлении им дополнительных материалов, что А. добросовестно и делал. Кстати, большинство материалов, имеющихся в настоящем уголовном деле, собрано именно моим подзащитным, а не ком-то иным.
О каких «некомпетентности, желании избежать затрат времени и труда, нежелании установить лиц, причастных к пожару» и прочих эпитетах, обозначенных следствием в части мотива, может идти речь?
И это только по одному материалу такой объем работы, по одному событию. А сколько таких событий по району?
И вот теперь обратимся к тому самому приказу о дисциплинарном наказании. О чем он нам говорит? Вот лично мне он говорит только о довольно значительном объеме работы, проделанном работниками пожарной службы района, в т.ч. А. и в первую очередь А.. Я не знаю, как бы лично я справился с таким количеством материала, а именно: 6 материалов в месяц. И это только материалы, по которым вынесены постановления об отказах в возбуждении уголовных дел. А кто считал и считал ли вообще другие материалы? Свидетель – зам.начальника ОГПН Б. сообщил здесь в суде 19 июня сего года, что порядка 100(плюс-минус), т.е. примерно 8 материалов в месяц. А ведь это выезды по каждому в разные места Т. района, к слову сказать, далеко не самого маленького по территории в М.О., о чем вам известно лучше меня.
И вот приказ этот от 21.01.11г., с которым, кстати, моего подзащитного не знакомили, как того требует закон, т.е. с соблюдением всех правил, вынесен чисто формально, без проведения действительно настоящей служебной проверки, дабы «ублажить» прокуратуру, которой все, собственно, и инициировано.
Но это, конечно же, мое мнение, как защитника. А вот с точки зрения обвинения что он означает? А с точки зрения обвинения он может означать формальный момент, позволяющий ему трактовать этот приказ, как составную часть для мотива. Только вот вас не удивляет, как вовремя он появился? Прямо, почитай «в аккурат под уголовное дело». Меня лично это удивляет. Мне неизвестно, какие хитросплетения и интриги происходят здесь в Т. районе М.О., но, по правде говоря, немножко «не по себе».
И еще касательно этого же. Я неслучайно акцентировал ваше внимание на запросе следствия в прокуратуру о том, поступал ли туда материал по факту пожара, происшедшего 01.07.10г.. Если поступал, когда именно, когда возвращен, при этом о конкретных датах речи не шло. Тем не менее, ответ прокуратуры, как минимум, удивителен: прокуратура сообщает, что в январе 2011г. материал не поступал, а поступил уже после вынесения 16.02.11г. органом дознания постановления об отказе. Интересно, а с чего это вдруг прокуратура заговорила про январь? Не сентябрь, не октябрь, не ноябрь, не декабрь 2010г., а именно январь 2011г.. Кто их спрашивал о январе? К тому же в запросе речь шла о том, согласилась или нет прокуратура с решением дознания? А решение-то имело место в феврале. При чем здесь январь? А я вам скажу: именно в январе А. материал приносился на проверку в прокуратуру и именно там ему было рекомендовано вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. К сожалению, А., полагаясь на порядочность некоторых людей, не сделал этого, как нужно, т.е. официально, с регистрацией в канцеляриях и т.п. и доказать в связи с этим факта нахождения материала в январе 2011г. в прокуратуре мы не можем, но тем не менее... Я бы с такими «порядочными» людьми в разведку не пошел.
Впрочем, совесть – не правовая категория, а потому позволю себе перейти к анализу одной из таковых, наиважнейшей по настоящему уголовному делу: объектах, признанных вещественными доказательствами и технико-криминалистических экспертизах, проведенных по этим объектам. Здесь, я думаю, много времени не отниму, т.к. все настолько очевидно, что какого-то особого разбора не требуется, достаточно подойти к оценке так же, как это делает обвинение, т.е. исключительно формально.
Итак. В качестве основных доказательств виновности А. следствие приводит 3 заключения экспертов-криминалистов, проведенных при исследовании оттисков печатей, проставленных на страницах 59,60 листа какого-то документа(в постановлении следователя он назван: лист из акта №2915/18-пр.. Такую же нумерацию он имеет и в заключениях экспертов, но там она лишь дублирована из постановлений следователя).Лист с этими страницами впоследствии был осмотрен и приобщен в качестве вещественного доказательства.Для производства экспертиз в РФЦСЭ были изъяты образцы оттисков печати этого экспертного учреждения, при этом оформлено такое действие было протоколом выемки, однако понятые не участвовали. Следователь, производя данное следственное действие, видимо, посчитал достаточным прочесть лишь ч.1 ст.202 УПК РФ, регламентирующую порядок изъятия образцов для сравнительного исследования и нашел главное для себя – последние несколько слов из этой нормы, а именно о том, что образцы для сравнительного исследования получаются так же, как при выемках, за исключением требования об участии понятых. Между тем, по смыслу этой статьи уголовно-процессуального закона, изъятие образцов для сравнительного исследования предполагает возможность получения образцов почерка и иных образцов у подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, присущих исключительно конкретным физическим лицам в целях идентификации следов именно от этих лиц. Под такими образцами подразумеваются в большинстве своем какие-то биологические объекты от конкретного человека(волосы, кровь, слюна и т.п.), либо что-то, присущее опять-таки конкретному человеку, к примеру: почерк, подпись, голос и т.п.. Закрепляя именно такой смысл в ст.202 УПК РФ, законодатель в ч.2 данной статьи фактически растолковал ч.1 её, специально пояснив, что при получении образцов для сравнительного исследования не должны применяться методы, опасные для жизни и здоровья человека или унижающие его честь и достоинство. А следователь, мягко говоря, своеобразно истолковал закон, а если говорить прямо – нарушил его, растоптал, применив данную норму при выемке объектов, не присущих физическому лицу, т.е. неодушевленных, что абсурдно по сути.
Тем не менее, несмотря на явную недопустимость полученных таким образом доказательств, органом предварительного следствия проводятся 3 экспертизы, две из которых исключительно по некоему листу со страницами 59,60, а третья – по сравнению оттисков печатей, проставленных на этих страницах с образцами оттисков, полученных в РФЦСЭ. Из заключений экспертов следует, что лист со страницами 59,60 поступал на все экспертизы без упаковки, в исследовательских частях всех заключений отсутствуют сведения о процессуально-законном пути появления в деле данного листа не как листа собственно акта исследования, а как вещественного доказательства. Что я имею в виду? Вот в деле был акт, в котором был лист со страницами 59,60. Затем на месте этого листа оказываются ксерокопии страниц 59,60. А сам лист где? Мне обвинитель может возразить: ну вот же он, в файле, вместе со страницей 117 из книги регистрации РФЦСЭ, он же ведь осмотрен, упакован, скреплен подписями понятых. Позвольте! Но кто вам сказал, что этот лист именно тот, который был в акте исследования? А я вам говорю – это не тот лист. И вот почему: В силу ст.183 УПК РФ, при необходимости изъятия определенных документов, имеющих значение для дела, производится их выемка с обязательным соблюдением требований ст.182 УПК РФ, а именно: выемка производится исключительно на основании постановления следователя и с обязательным участием понятых. Как, когда, в какой последовательности, каким образом, исходя из норм уголовно-процессуального закона, производилась выемка листа со страницами 59,60, что признано впоследствии вещественным доказательством – именно этот лист или какой-то другой, неизвестно. Вот если бы следователь вынес постановление о выемке из дела листа, протоколом при понятых произвел бы его выемку, упаковал в конверт, понятые расписались бы на клапане конверта, следователь поставил печать и потом уже действительно вещественное доказательство, как таковое, стало бы путешествовать к эксперту и обратно(и так 3 раза), предъявляться свидетелям, тогда у нас не возникло бы вопросов. Тогда и в заключениях экспертов звучало бы, что вещественное доказательство поступило на экспертизу в такой-то, такой-то упаковке, на которой имеются такие-то, такие-то подписи, оттиски такой-то печати, при вскрытии упаковки там оказалось то то и то то, ну и так далее...
Мне обвинитель может возразить, мол этот лист-то есть ничто иное, как лист, собственно, из дела и при его изъятии не требовалось соблюдать процессуальные нормы. Извините! Но объект, помещенный следователем в файл 10.01.12г., который мы исследовали в судебном заседании, в какой-то момент до этой даты откуда-то вынимался и даже если допустить, что этот лист и есть лист собственно лист акта, то в тот момент, когда он вынимался из дела, он превращался из собственно листа акта в абсолютно новый объект для данного уголовного дела. А вот тот лист со стр.59,60, который мы исследовали, неизвестно откуда, когда и каким образом взялся. Кстати, в этом же файле имеется другой объект – страница №117 из журнала регистрации РФЦСЭ. Этот объект в какой-то момент тоже был новым для настоящего уголовного дела. Как он изъят? Правильно, абсолютно законно. И у нас нет вопросов относительно него. Все, как положено: постановление о выемке, протокол с понятыми, при изъятии даже снимается ксерокопия одной из страниц журнала...
С основным же объектом – листом, имеющим нумерацию 59,60 вообще непонятная история происходила в период расследования. А может и не с ним даже, а с каким-то другим листом, или даже вообще листами. Смотрите: с 25 по 29 апреля 11г. проводится первая экспертиза, с 3 по 12 мая – вторая. Как я уже говорил, какой-то лист поступал на экспертизы без упаковки. 24 мая 11г. при допросах экспертов им обоим предъявляются копии акта №2915/18-пр. и собственно сам акт, дабы они пояснили, что так, а что не так в них. У меня вопрос: а что собственно предъявлялось-то? Эксперты в суде 19 июня сего года не смогли пояснить, что им предъявлялось. Если предъявлялось что-то из акта в деле, а на месте со страницами 59,60 находятся какие-то ксерокопии, то тогда как по ксерокопии-то свидетель Р. смог определить, что подпись не его? Если же что-то другое предъявлялось, то что и откуда оно бралось? После этого, с 1 по 10 июня 11г. проводится еще одна экспертиза по какому-то листу с нумерацией 59,60. На экспертизу этот лист(а может совсем уже и не этот) поступает опять-таки без упаковки. А в октябре 2011г. допрашивается свидетель Б. и ему тоже предъявляется что-то, имеющее нумерацию 59,60. И это что-то называется страницами. Что предъявлялось Б. и откуда? Я почему задаю этот вопрос? Потому, что задолго до допроса Б. допрашивался свидетель А. и ему тоже что-то, имеющее нумерацию 59,60, предъявлялось для ознакомления, что-то, называемое листом. Я не филолог, я только учусь, но, как мне кажется, "страницы" – это, как минимум, два объекта, а "лист" – это один объект. Так что же предъявлялось тому и другому свидетелю(и экспертам, кстати, тоже)? Несмотря на это и в случае с допросом свидетеля А., и в случае с допросом свидетеля Б. фигурирует(во всяком случае так зафиксировано в протоколах) то, что в одном случае лист, а в другом – страницы, есть ничто иное, как документ из акта №2915/18-пр.. С чего бы это вдруг? Если предъявлялся не весь акт, а только лист, он же одновременно – страницы, то кто сказал, что он, документ этот, из акта? Ведь ни на листе, ни на страницах нет нумерации 2915/18-пр.. Вот такая вот история...
Отсюда – мое второе резюме по делу:
Уже изначально при получении главного доказательства по делу органом предварительного следствия допущены нарушения требований уголовно-процессуального закона, а последующие следственные действия только усугубили это, вещественное доказательство – лист с нумерацией 59,60 юридически утрачен и восполнение такового юридически уже невозможно.
Таким образом, все эти доказательства, в т.ч. протокол осмотра от 10.01.12г., но только в части осмотра листа со страницами 59,60, подлежат исключению из числа доказательств и, соответственно, не могут быть положены в основу обвинительного приговора по настоящему уголовному делу.
Заключительный блок доводов: оценка собственно акта №2915/18-пр., его копии и постановления об отказе от 16.02.11г..
В принципе, защите можно было бы вообще не анализировать этих документов, поскольку основное из акта – лист со страницами 59,60 юридически утрачен и восполнение этого с правовой точки зрения уже невозможно, а значит приведенных доводов достаточно для оправдания А.Д.А., но, коль скоро обвинитель, несмотря на предоставленную ему защитой возможность отказаться от обвинения, настаивает на нем, я вынужден проанализировать и аспекты, связанные с этими документами.
Во-первых, никаких доказательств того, что именно А. "...подделал текст на стр.59,60 акта экспертного заключения, изменив его с применением компьютерной техники, средств струйной печати на текст другого содержания, а затем при помощи струйной же печати с последующей обводкой штрихов подделал подписи экспертов и путем нанесения высокой эластичной печатной формой печати подделал печать в этом акте...", нет и быть не может. Такие обстоятельства можно было бы попытаться установить на следствии или в суде посредством соответствующей компьютеро-технической экспертизы, поскольку, как следует из материалов дела, компьютерная и оргтехника фигурировала в нем. О ее наличии свидетельствовал протокол осмотра места происшествия от 06.10.11г., а именно: место работы А.. И орган предварительного следствия в обвинительном заключении приводит это доказательство в качестве одного из основополагающих и, видимо, расценивает его как неоспоримое. Но позвольте! Само по себе наличие компьютеров и оргтехники в том или ином месте еще ничего не означает, а тем более не подтверждает. Такая техника ныне есть у каждого из нас. Есть она и в РФЦСЭ. Мог быть подделан акт там? Мог. Почему нет? Тем паче, что само исследование длилось более 4-х месяцев. Вполне можно было подготовить 2 варианта листа 59,60, один вместе с заключением передать А., а второй – каким-то заинтересованным лицам, которым впоследствии не составило бы труда произвести подмену, учитывая условия хранения материалов в органе дознания, как здесь прозвучало: «...специально оборудованного сейфа для хранения документов не имеется, а те, которые находятся в производстве, хранятся в ящике стола, который не запирается на ключ». Коль скоро в обвинении звучит период времени, когда якобы А. подделал документ, а именно: с 31.01.11г. по 16.02.11г., то значит этот материал был в производстве, а следовательно, находился в ящике стола, не запираемом на ключ. Могло быть именно так? Могло. При таких обстоятельствах это могло быть сделано и кем-то собственно из отдела пожарной части, и в другом месте, и даже в прокуратуре, да где угодно, где есть компьютер и принтер. &nb

	Воскресенье, 05.05.2024, 14:28
	Адвокат Виктор Васильевич Проскурин 8(916)2617888

Главная \| Регистрация \| Вход	Приветствую Вас Гость \| RSS